В Новый год обычно принято говорить о будущем довольно абстрактно – мол, пусть будет лучше и пусть будет счастье (и почему-то всегда взамен «старого» – «новое счастье», хотя кто говорил, что «старое» требует замены?)
Наверно, о будущем точнее сказать и не выйдет, если только ты не чокнутый и не считаешь себя провидцем.
Но меня в канун праздника посетило весьма конкретное воспоминание, которое, казалось бы, к Новому году никакого отношения не имеет. Даже и не знаю, отчего вдруг всплыло оно из варева моей памяти.
На художественной практике в посёлке Борисоглебском мы с однокурсниками квартировались в общежитии местного техникума – учащиеся оного на каникулах кто где, а мы тогда кантовались в пустующих комнатах.
Однако и в каникулы на проходной сидели посменно три консьержки. Одной из них была худощавая высокая блондинка лет сорока с хвостиком, довольно молчаливая и замкнутая. Даже летом – а то лето 18-го года было довольно жарким – она ходила в свитере с горлышком.
Как-то вечером, уже под конец практики, я, вернувшись с этюдов, сидел перед входом в общежитие на лавочке – досочке, закреплённой меж двух берёзок – и курил. Вышла на перекур и эта женщина. Случайным образом разговорились мы о том о сём, и рассказала она мне о бескрайних лугах в часе с лишним езды от Борисоглебского. Я пообещал, что непременно съезжу, а перекур как раз кончился – и она вернулась за стекло проходной, а я отправился мыть кисточки на второй этаж, где и жил.
И вот воспоминание, которое почему-то именно теперь меня посетило:
Было рано, где-то в шестом часу – я нечаянно проснулся и хотел уже снова заснуть, потому что до будильника было ещё пару часов. Дверь я не затворял, поскольку по стечению обстоятельств в моей комнате находился холодильник, где часть личного студенческого состава хранили свои яства и периодически до них наведывались. И вот сквозь полудрёму я вижу: дверь тихо-тихо, еле-еле, чтобы не было скрипа, приотворяется – в неё просовывается та худощавая консьержка, несколько мгновений окидывает комнату взглядом и, положив небольшой листочек бумаги на стол возле двери, исчезает, так же бережно прикрыв за собою дверь.
Она не знала, что я смазал петли, чтоб не скрипели. Да и никто не знал, наверно.
Это была последняя смена той консьержки до нашего отъезда, мне больше не довелось с ней увидеться.
На листочке аккуратным разборчивым почерком были выписаны номера автобусов, которые идут до тех самых лугов, название остановки, на которой нужно сойти, и крайнее время возвращения указанных номеров – а знать последний автобус в тех местах очень важно, потому что некоторые идут всего один раз – единожды туда и обратно. С транспортом в тех местах непросто, особенно если речь о маршрутах, направляющихся не в сторону райцентров.
Так и не съездил. Времени не хватило.
Но листочек этот я по сей день бережно храню и надеюсь однажды всё-таки добраться до бескрайних лугов, пройтись по ним, зарисовать. А потом заехать в Борисоглебский, и если эта женщина до сих пор там живёт и работает в общежитии тамошнего техникума, придти к ней с тортиком, чтобы отблагодарить за внимание и заботу. Ведь она ничем не была мне обязана; она даже не знала моего имени – как и я её имени не знаю.
Не получается у меня подобрать более точных слов – но мне очень бы хотелось, чтоб наступивший год был похож на это моё внезапное воспоминание.